Философия

В статье предлагается критический анализ книги Е.П. Аристовой «Амвросий Медиоланский и Аврелий Августин о душе», интерпретация значения этой работы и в целом исследований патристической антропологии для проблематики развития науки и перспектив европейской культуры. Реконструируемые Е.П. Аристовой учения о душе задают остов возможной эвристики размышлений о человеке в целом и о субъектности в различных областях социокультурного процесса, в том числе в сфере научно-технической и социально-экономической политики. Автором показано, что если для новоевропейской философской и научной мысли определяющим было понимание человека как образа и подобия Божьего и, соответственно, как Творца, то учения Амвросия Медиоланского и Аврелия Августина раскрывают образ грешника, виновного в отпадении мира и поэтому призванного с помощью Бога восстановить нарушенный изначальный порядок. В статье предлагается заменить идею греха идеей ответственности за принятия решений, имеющих большой масштаб последствий, одновременно указывается на необходимость экзистенциальной фундированности принципа ответственности ‒ представления о бытийственном значении действий отдельного человека, меняющих мир в позитивную или негативную сторону (добро ‒ зло, порядок ‒ хаос, красота ‒ безобразность). Автор утверждает, что идея восстановления первоначального порядка корреспондирует с эпистемологическим реализмом − в противовес идее волюнтаристского (и в этом подобного божественному) творчества, которая соотносится с эпистемологическим конструктивизмом.

В статье рассматривается социально-философская проблема виртуальной коммуникации цифрового поколения. Авторы показывают, что цифровые технологии расширяют возможности человека, позволяют преодолеть пространственные и временные границы общения. Виртуальная коммуникация сводит к минимуму стресс при взаимодействии с другим человеком, устраняет статусные различия собеседников, снижает влияние культурных стереотипов. Виртуальная коммуникация усложняет межличностное взаимодействие, поскольку в виртуальном мире Другой отсутствует в своей телесности. Это затрудняет развитие навыка считывания невербальной информации, без которого сложно понять чувства, мысли и поступки другого человека и построить с ним плодотворную коммуникацию.

Every year films of all kinds are produced, and the number of film directors is many all over the world. But among them there are individual geniuses who stand out from the crowd. The Soviet film director Andrei Tarkovsky is one of these geniuses. With his only seven feature length films, he wrote himself into the top history of the film world. The article attempted to analyse and discuss Andrei Tarkovsky’s sculpting in time, space, memory, and spirituality as well as how the director thought of himself as an artist who constantly struggled with the authoritarian powers of the state over art, and consequently how themes of artistic expression manifested in his work. The main question is whether the director’s films are his inner journey? Was Andrey Tarkovsky a dissident in the Soviet Union or not? What is the intellectual and cultural climate in which Tarkovsky operated? An understanding of the prevalence of religious rhetoric and non-conformist art in both Soviet and Russian history is required to comprehend how potentially radical the themes in Andrei Tarkovsky’s films were in the era of the Soviet Union.

The relativisation of truth and the blurring of the boundaries between truth and falsehood in the public sphere are nowadays positioned in media discourse and academic literature as a normal historical process and described by the term “post-truth”. The author proposes to subject its correctness and heuristic value to careful critical analysis. “Post-truth” according to the author denotes a fundamentally important essential substitution: truth in it is stripped of its absolute status and placed in the same line with things temporary, finite, conventional – post-communism, post-totalitarianism, post-modernism, post-secularism, etc. Therefore, the author calls to avoid the term “post-truth” since it contains not only a logical, but also an ontological error.