Кожинова А.Е., Немчанинов Д.Г. Пакт Молотова-Риббентропа: оценка действий СССР в США, январь-сентябрь 1939 г.
УДК 94(73)+(438):327
ПАКТ МОЛОТОВА-РИББЕНТРОПА:
ОЦЕНКА ДЕЙСТВИЙ СССР В США, ЯНВАРЬ-СЕНТЯБРЬ 1939 Г.
Кожинова А.Е., Немчанинов Д.Г.
В статье рассматривается оценка Соединенными Штатами Америки подготовки, заключения и последствий советско-германского договора от 23 августа 1939 г. Анализируется реакция американского руководства на сближение советского и германского режимов летом 1939 г., влияние этого процесса на международные отношения, развитие польского кризиса и начало Второй мировой войны. Кроме того, уделяется внимание реакции американской прессы на данные процессы. Сделаны выводы о преимущественно конфронтационных оценках действий СССР летом 1939 г. как направленных на углубление европейского конфликта.
Ключевые слова: Вторая мировая война, Германия, пакт Молотова-Риббентропа, Польша, сентябрьская катастрофа, СССР, США.
THE MOLOTOV-RIBBENTROP PACT: ASSESSMENT OF THE ACTIONS
OF THE USSR IN THE UNITED STATES, JANUARY-SEPTEMBER 1939
Kozhinova A.E., Nemchaninov D.G.
The article examines the United States’ assessment of the preparation, conclusion and consequences of the Soviet-German treaty of August 23, 1939. The reaction of the American leadership to the rapprochement of the Soviet and German regimes in the summer of 1939, the impact of this on international relations, the development of the Polish crisis and the beginning of World War II are analysed. In addition, attention is paid to the reaction of the American press to these processes. Conclusions were drawn about the mainly confrontational assessments of the actions of the USSR in the summer of 1939, as aimed at deepening the European conflict.
Keywords: World War II, Germany, Molotov-Ribbentrop Pact, Poland, September disaster, USSR, USA.
Именно Вторая мировая война вывела Вашингтон в ведущие мировые державы и заложила напряженность в советско-американские отношения на десятилетия вперед. Поэтому целесообразно обратиться к изучению реакции Соединенных Штатов на заключение советско-германского договора 23 августа 1939 г.
Данный вопрос неоднократно поднимался в зарубежной и отечественной историографии (Д. Янушевски, П. Ружаньски и др.). При этом ставшие доступными в последние годы архивные материалы позволяют взглянуть на этот вопрос под иным углом.
К 1939 г. распад Версальско-Вашингтонской системы международных отношений был свершившимся фактом и весь мир, прежде всего Европа, жили ожиданием большой войны. Произошли аншлюс Австрии и Судетский кризис, поэтому дальнейшие шаги Германии были очевидны. Неясно было только с кем германский канцлер А. Гитлер будет договариваться по поводу своих дальнейших территориальных претензий. Франция и Великобритания не спешили находить точки соприкосновения в переговорах с Москвой, поэтому рассматривалась вероятность того, что последняя может пойти на договоренности с другой стороной грядущего конфликта. В Вашингтоне уже в начале 1939 г. знали о наметившемся сближении между Берлином и Москвой не только в экономических вопросах, в которых советско-германское сотрудничество уже было давним, но и в военно-политическом отношении.
Например, 20 января 1939 г. американский поверенный в СССР А. Кирк сообщал в Госдепартамент, что у него появилась информация относительно планируемых переговоров между Германией и Советским Союзом в Стокгольме по поводу экономического и военного сотрудничества. Кроме того, Кирк указывал на недавний «сердечный прием» советского посла в Берлине, оказанный ему лично Гитлером. Канцлер просил передать советскому лидеру И. Сталину, что Германия в настоящее время не имеет никаких планов в отношении Украины, предложив обменяться взглядами по поводу политической ситуации, на что получил согласие [2, p. 313]. Несколько дней спустя Кирк приводил в пример статью британского журналиста, опубликованную в советской газете «Правда», без каких-либо комментариев, указывая на нее как на признак сближения Берлина и Москвы. В частности, американский дипломат соглашался с тезисами автора статьи о том, что «с точки зрения советского правительства, нет большой разницы между позициями британского и французского правительств, с одной стороны, и немецким и итальянским, с другой, что оправдывало бы серьезные жертвы в защиту западной демократии» [2, p. 313].
В мае 1939 г. американское посольство в Москве на основе конфиденциальных источников сообщало в Вашингтон об изменении в германском подходе к СССР в сторону более положительного. При этом в Берлине интересовались у своего военного атташе о военной мощи Советского Союза: стал ли он сильнее в военном смысле или в лучшем положении для проведения наступательных действий, чем в сентябре 1938 г. Был получен отрицательный ответ от германского атташе в Москве [2, p. 319].
При этом министр иностранных дел И. Риббентроп инструктировал немецкого посла, что коммунизм перестал существовать в Советском Союзе, а Коминтерн больше не является важным фактором в советской внешней политике и, следовательно, между Германией и Россией не осталось реального идеологического барьера. Риббентроп рекомендовал проявлять осторожность в декларировании советскому правительству данной информации, так как это могло негативно отразиться на германо-японских отношениях, и не делать конкретных предложений Москве, несмотря на проходившие советско-британские переговоры. В Берлине не считали, что Великобритания и Франция будут готовы оказать обширную военную помощь любой стране Восточной Европы. Затем Риббентроп сказал послу, что Германия хотела бы посредничества для урегулирования вопроса о Данциге и автомобильной дороге через данцигский коридор, и даже в случае конфликта с Польшей немцы не намерены оккупировать всю страну [2, p. 319-321]. В пользу данных взглядов говорило так же то, что в июне 1939 г. в германской прессе прекратились нападки на СССР [2, p. 232]. Советская сторона также заявляла Германии, что внешняя политика Кремля теперь находится на новой основе [2, p. 321].
При этом и Берлин и Москва, несмотря на заинтересованность в торговых отношениях, не желали усиления военного потенциала друг друга за счет увеличения товарооборота. Однако главной трудностью, которая мешала заключению соглашения ранее, была неспособность Советского Союза поставлять необходимое количество сырья в обмен на предоставление кредита в размере 200 млн. марок. Поэтому летом 1939 г. Германия предложила советскому правительству, что нехватка сырья может быть преодолена соглашением об оплате определенной части немецких товаров в иностранной валюте [2, p. 324]. Хотя в руководстве Германии существовали политические группы, выступавшие против сотрудничества с СССР как в политическом, так и в экономическом плане [2, p. 329]. Похожие мысли, по сообщениям американского посла в Варшаве Э. Биддла, излагали польские власти, которые считали, что между доктринами нацизма и коммунизма существует фундаментальный разрыв, а потому дальше экономической сферы сотрудничество Москвы и Берлина невозможно. Кроме того, поляков успокаивало налаживание торговых отношений с СССР, что, по их мнению, было свидетельством укрепления советско-польских отношений [2, p. 331-332].
Уже 6 августа 1939 г. американское посольство в Москве докладывало в Госдепартамент, что по имеющимся сведениям улучшение советско-германских отношений становится все более вероятным. Германский посол встречался с народным комиссаром иностранных дел В.М. Молотовым по этому поводу и заявил, что Германия не принимала никаких агрессивных планов против Советского Союза и не намерена нарушать статус-кво в Прибалтике, уважая все советские интересы. Молотов на это выразил большой интерес к немецкому сообщению и спросил, включает тезис про Прибалтику Литву, на что получил утвердительный ответ. Затем Молотов откровенно изложил конкретные основы советского недоверия к Германии: 1) Антикоминтерновский пакт; 2) прямая или косвенная поддержка Японии на Дальнем Востоке; 3) очевидное намерение «выставить вне закона» Советский Союз. Германский посол заявил, что Антикоминтерновский пакт на самом деле был направлен не против СССР, а против Англии, и что Германия заинтересована в развитии хороших отношений с Советским Союзом. Однако он добавил, что если Москва вступит в союз с Великобританией или Францией, то эта позиция изменится. Молотов ответил, что советское правительство заинтересовано в улучшении своих отношений с Германией, но в то же время продолжит свою политику попыток обеспечить «подлинную защиту от агрессии» [2, p. 332].
16 августа 1939 г. в Вашингтон доложили о высказанном германским послом на встрече с Молотовым тезисе о том, что между двумя странами от «Балтийского до Черного моря» не было конфликта интересов и правительство Германии готово заранее обсудить с советским правительством «любые территориальные вопросы в Восточной Европе». Молотова предупредили, что серьезные переговоры между двумя правительствами должны начаться в ближайшее время, поскольку в противном случае могут развиться события, которые могут негативно повлиять на советско-немецкие отношения.
Советский нарком иностранных дел выделил следующие основные пункты переговоров: 1) заключение пакта о ненападении; 2) прекращение любого прямого или косвенного поощрения со стороны Германии японской агрессии на Дальнем Востоке; 3) урегулирование взаимных интересов в Прибалтике [2, p. 334]. Уже 19 августа было заключено советско-германское торговое соглашение, а 21 августа в Госдепартаменте стало известно, что «немецкое и советское правительства договорились заключить договор о ненападении друг с другом» и что «Риббентроп прибудет в Москву в среду, 23 августа, для завершения переговоров» [2, p. 335-336].
В СССР при этом в ответ на заключение пакта не стали исключать возможность продолжения англо-франко-советских переговоров и намекать, что даже в случае вопиющих актов агрессии со стороны Германии против Польши СССР может не присоединиться к Германии [2, p. 337].
23 августа 1939 г. посол США в Великобритании Д. Кеннеди сообщал в Госдепартамент о подписании соглашения между СССР и Германии, информируя, в том числе о наличии возможного положения о «разделе Польши» [2, p. 339]. 24 августа посол США в СССР Л. Штейнгардт также сообщил, что между советским и немецким правительствами было достигнуто полное «понимание» в отношении территориальных вопросов в Восточной Европе, в соответствии с которыми Эстония, Латвия, восточная Польша и Бессарабия признаны сферами жизненно важных интересов СССР. Штейнгардт докладывал, что переговоры были проведены лично Сталиным, который не скрывал от Риббентропа, что он долгое время выступал за советско-германское сближение. В результате обсуждений, касавшихся территориальных вопросов, связанных со странами, лежащими между Германией и Советским Союзом, как сообщал американский посол, было достигнуто соглашение о том, что по желанию СССР ему будет предоставлена территориальная компенсация, если Германия внесет изменения в регионе [2, p. 342-343]. Советские дипломаты отрицали существование секретные договоренности к протоколу по разделу Польши и Прибалтики [2, p. 345-346].
Посол Л. Штейнгардт полагал, что хотя секретное соглашение к советско-германскому пакту и признает определенные районы Восточной Европы жизненно важными для интересов Советского Союза, которые Германия не будет оккупировать, предоставляя право на территориальную компенсацию в этих районах, если Москва того пожелает, нет никаких оснований полагать, что соглашение содержит какое-либо обязательство проводить военные наступательные действия. При этом Штейнгардт считал, что СССР будет выстраивать свою политику в зависимости от развивающегося в Европе конфликта, и не исключал, что Советский Союз может решиться на военную оккупацию территорий в своей сфере влияния, хотя и полагал это маловероятным [2, p. 348]. Несмотря на то, что немцы считали советско-германский договор союзом, не все дипломаты разделяли мнение, что на Москву можно полагаться [3, p. 83].
Американский посол в Великобритании Д. Кеннеди писал в Вашингтон, что после заключения экономического и политического соглашения с СССР Германия могла не опасаться начать войну в Польше. Кроме того, со слов Кеннеди, Гитлер заявлял британскому политику Н. Гендерсону, что, в случае отказа Великобритании и Франции решить польскую проблему, он просто разделит Польшу с СССР [2, p. 370].
Нельзя исключать, что позиция американцев в период германо-польского кризиса также определялась желанием направить немцев против СССР. В июле 1939 г. бывший помощник госсекретаря США Кастл заявил следующее: «Было бы абсурдно для США бороться против захвата Данцига Германией. Было бы также абсурдно, если бы США боролись против получения Германии доступа к природным богатствам Украины» [1].
Посол США во Франции У. Буллит 2 сентября 1939 г., докладывая в Вашингтон, высказал предположение, что советское правительство намерено оказать поддержку обеим сторонам в начавшейся войне с целью пролонгации конфликта как можно дольше, чтобы «страдания могли быть предельно продолжены», а в итоге «советские армии в целости и сохранности смогли бы пройти через континент» [3, p. 348-349]. Начальник отдела Госдепартамента по европейским делам Л. Хендерсон отмечал, что в риторике советского руководства тезисы о мировой резолюции заменены на «интересы советского народа». Он задается вопросом, действительно ли Сталин покинул мировое революционное движение, как заявлял Л. Троцкий. Кроме того, как считал Хендерсон, не было четких указаний, что СССР займет нейтральную позицию в возникшем европейском конфликте, так как в риторике советского руководства исчезли тезисы о помощи «жертвам агрессии» в ответ на обвинения Великобритании и Франции в развязывании мировой войны, сняв ответственность с Германии [2, p. 349-350].
7 сентября 1939 г. посол США во Франции У. Буллит писал в Вашингтон, что американскому правительству стоит сделать какое-нибудь заявление советскому руководству, чтобы предотвратить вторжение в Польшу, так как это вызовет крушение польского сопротивления. Если же это произойдет, то Буллит предполагал, что Вашингтону стоит разорвать отношения с Москвой [2, p. 419-420]. Американская пресса также преимущественно негативно оценивала любые притязания на польский суверенитет и границы. Статьи передовых изданий, таких как «New York Times», считали, что советско-германский договор послужил «сигналом» для Германии по нападению на Польшу и облегчил ее агрессию [5, p. 22-23]. Увеличение советских войск на границе Польши часть изданий интерпретировала как опасение Советского Союза, что Германия после Польши нападёт на СССР. Однако основная масса, как например, «Associated Press», писали о том, что Москва в этом конфликте выступит на стороне Берлина [5, p. 26].
15 сентября 1939 г. в статье «New York Times» под названием «Триумф Сталина» утверждалось о существовании секретных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа по поводу раздела сфер влияния в Восточной Европе. Автор статьи сравнивал устремления советского руководства с политикой Петра I по расширению территории России в Прибалтике и политикой Екатерины II по разделам Речи Посполитой. Кроме того, истинной целью советской политики виделось провоцирование затяжного конфликта между «западными демократиями» и Германией, в которой СССР мог занять роль арбитра [4, p. 31].
В статье «Америка и Польша», опубликованной в «New York Times» 16 сентября 1939 г., автор напоминал о роли Соединенных Штатов в восстановлении независимости Польши после Первой мировой войны, утверждая, что «американцы не могут беспристрастно наблюдать, как эта отчаявшаяся нация ведет свою борьбу за границы, которые мы помогли нанести на карту, и суверенитет, над восстановлением которого мы трудились» [4, p. 77].
Таким образом, американское руководство активно отслеживало происходившие в 1939 г. метаморфозы в германо-советских отношениях. К концу августа американцы были в курсе об основных положениях пакта, в том числе и о секретных соглашениях к нему. При этом большая часть руководства США осознавала, что отношения Берлина и Москвы не являются союзническими, но каждая из сторон преследует свои прагматичные интересы из данного взаимодействия, в котором идеологический фактор отходит на второе место, уступая место национальным интересам. Вопрос для американского руководства в тот момент состоял только в том, какова эта степень взаимных интересов, и каковы ее пределы. Пресса в Соединенных Штатах оценивала германо-советское сближение в 1939 г. преимущественно негативно и в схожих с американским руководством тезисах, отмечая, что пакт Молотова-Риббентропа открывает Германии путь для нападения на Польшу. И пресса и руководство отмечали отход от идеологем мировой революции в советской политике к идее обеспечения национальных интересов и защите национальной безопасности, тождественной, по их мнению, российской имперской политике.
Список литературы:
1. International relations and the foreign policy of the Soviet Union, 1935-1939 [Электронный ресурс] // Central Intelligence Agency [сайт]. 2025. URL: https://goo.su/Wm8A (дата обращения: 26.06.2025).
2. Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1939. Vol. I. Washington, D.C.: U.S. Government Printing Office, 1956. 1042 p.
3. Franklin D. Roosevelt Presidential Library & Museum. Franklin D. Roosevelt, Papers as President: The President’s Secretary’s File (PSF), 1933-1945. Series 3: Diplomatic Correspondence. Box 47. Poland, July-December 1939 [Электронный ресурс] // Franklin D. Roosevelt Library & Museum [сайт]. 2025. URL: https://goo.su/tsup (дата обращения: 26.06.2025).
4. Januszewski D.G. The case for the Polish Exile Government in the American Press, 1939-1945 // Polish American Studies. 1986. № 1. P. 57-97.
5. Różański P. “The New York Times” response to Soviet aggression in Poland in September 1939 // Polish American Studies. 2011. № 1. P. 19-41.
Сведения об авторах:
Кожинова Анастасия Евгеньевна – студентка педиатрического факультета Кировского государственного медицинского университета (Киров, Россия).
Немчанинов Даниил Григорьевич – кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры гуманитарных и социальных наук Кировского государственного медицинского университета (Киров, Россия).
Data about the author:
Kozhinova Anastasia Evgenyevna – student of Paediatrics Faculty, Kirov State Medical University (Kirov, Russia).
Nemchaninov Daniil Grigorievich – Candidate of Philosophical Sciences, Senior Lecturer of Humanities and Social Sciences Department, Kirov State Medical University (Kirov, Russia).
E-mail: nemchaninovdg@gmail.com.
