Юсов Иван Евгеньевич –

кандидат филологических наук, 

ученик профессора А.М. Камчатнова

МЫ ЗАЩИЩАЛИСЬ У КАМЧАТНОВА

Судьба свела меня с Александром Михайловичем ненадолго, но этого знакомства хватит на всю мою оставшуюся жизнь.

Я был его аспирантом, как многие другие. Нельзя сказать, что он выделял меня из числа прочих. Камчатнов умел находить тех, кому был нужнее всего на тот момент, и протягивать, как это ни банально звучит, руку помощи. Вот и вашему покорному слуге посчастливилось, попав в нелепую до смешного историю, из-за которой на третьем курсе без всяких академических задолженностей почти грозило отчисление, обратиться за этой помощью и получить ее щедро и сполна. После того, как ценой невероятных усилий удалось-таки разрешить все недоразумения и закончить филфак Нижегородского университета, я поступил в аспирантуру МПГУ к профессору Камчатнову.

Начался иной этап жизни. Я был один в громадном городе. Москву начала нулевых я увидел очень разной: нахальной и ласковой, расчетливой и безумной, полной веселого шума и сосредоточенной печали. Врезанный в небо огромный барабан Храма Христа Спасителя, причудливое несходство Измайловского парка и Сокольников, раздражающая пестрота Тверской и Старого Арбата… Бесконечные толпы людей, среди которых можно так легко и незаметно потеряться. А не потеряться мне помог именно он – мой дорогой и незабвенный наставник Александр Михайлович. Он ясно видел и очерчивал цель, к которой нужно стремиться. Во имя этой цели должны были решаться более мелкие тактические задачи. Додумывать детали, порой даже значительные, приходилось самому, но всегда под его неусыпным контролем и отеческим попечением. Шаги влево-вправо не карались расстрелом, но подвергались весьма суровой критике, притом что за молодым исследователем Педагог (греч. Παιδαγωγός, дитя ведущий) признавал свободу в самом чистом и подлинном смысле – свободу творить. Признаюсь, писать диссертацию под руководством профессора Камчатнова было высоким интеллектуальным наслаждением.

Мы, его ученики, не только «знакомились с работами» профессора. Мы перечитывали его статьи и книги с карандашом в руках, его хрестоматии и учебники приносили на занятия со своими студентами и учениками. Имя Камчатнова, как писал в свое время его (и мною столь же горячо) любимый А.Ф. Лосев, великий русский философ, обладало самой настоящей магической силой. «Вы у кого защищались, у Камчатнова? А, ну тогда понятно…». Имя это представляло собой знак высочайшего качества, не нуждавшегося ни в каких официальных утверждениях и одобрениях. «Имя вещи есть сама вещь».

Память воскрешает мельчайшие черты общения с Александром Михайловичем: его безукоризненно элегантный костюм, немного забавно сидевшие на носу маленькие складные очки, всегдашний добродушный смешок, неторопливая манера чтения лекций и мягкая речь, сбивавшаяся на скороговорку…

Профессор Камчатнов имел оригинальную и твердую научную и мировоззренческую позицию; стяжав, как он сам шутил, репутацию «человека божественного», был хорошо осведомлен в самых различных вопросах гуманитарного, да и не только гуманитарного знания. Об этом мы беседовали с ним много раз и в стенах университетов, и на улицах города, и в его удивительно гостеприимном доме, и даже в нашей крохотной комнатушке, куда он однажды заглянул.

Помяни, Господи, душу усопшего раба Твоего Александра, учини в селениях праведных и сотвори ему вечную память!